На поверхности (Сборник рассказов) [СИ] - Анатолий Радов

— Они не вернутся — громко говорю я и смеюсь. Он сплёвывает травинку и морщится. Ему не хочется спрашивать меня, но он всё-таки, переборов презрение, спрашивает.

— Откуда тебе знать?

— Если бы они хотели убить нас, они бы убили сразу. На двести девяносто девять хорошо обученных воинов они потратили сорок секунд. Неужели вы думаете, что нас они не смогли убить?

Он на миг задумывается, но тут же его лицо становится злым.

— Чушь — сквозь зубы говорит он — Они мерзкие инопланетные твари. Они способны только убивать.

— То же самое для них мы — спокойно отвечаю я.

Я вижу, как быстро играют желваки на его широких скулах.

Истина ему ненавистна, возможно это единственное чего он боится, а потому и отворачивается от неё с наигранно-презрительным лицом. Истина — его злейший враг. Он не умеет думать, что он не прав, трудно так думать, когда в твоих руках постоянно находится автомат. Леонид Викторович, бросьте оружие, станьте снова человеком.

Сиреневое солнце уходит за горизонт. Капитан, нам тоже нужно уходить, мы здесь лишние, мы пришли на эту планету с жаждой растоптать, уничтожить, стереть с её лица все, что мешает нашему победному шествию, но они остановили нас. Леонид Викторович, вы разве не поняли? Это они сейчас спартанцы, героические воины, пошедшие вдесятером против превосходящей их силы, а мы… нам нужно уходить.

— Нам нужно уходить — говорю я, глядя на его широкую спину — Они оставили нас в живых, чтобы мы осознали это. Нам нужно уходить и больше никогда не возвращаться. Это их мир, их планета, за которую они будут биться до последнего спартанца. Своего спартанца. Мы должны вернуться. Я должен рассказать людям о славных воинах с чужой планеты, о том, что мы запутались, поддались гнусному желанию властвовать, я должен им напомнить, что спартанцы не были завоевателями, я должен им напомнить о человеческом.

Он молчит и глубоко дышит. Он не оборачивается.

Я поднимаюсь с зелёной, шевелящейся травы.

— Если мы не вернёмся, сюда пришлют ещё воинов, потом ещё, и так до бесконечности. Вселенная ещё не видела столько пролитой крови, сколько принесёт эта война. И эта война никогда не закончится. Не лучше ли её не начинать?

Я вешаю автомат на плечо и медленно развернувшись, иду к огромной металлической капсуле. За моей спиной слышен отчётливый щелчок передёргиваемого затвора, но я не оборачиваюсь. Зачем? Я и так знаю, куда сейчас направлено дуло его автомата.

Восемнадцатая

Жизнь Александра текла уверенно. Хотя в чём уверенно — Александр точно не знал. Но он знал, что вот так вот течь ей и течь, и крепнуть в своей уверенности, а другого и не предвидится.

И ещё — жизнь Александра текла скучно. Если сильно поднапрячься, он мог вспомнить примерно три интересных события своей жизни. Первое случилось ещё в детстве, и длилось минут пять. Саше подарили телескоп, установили его на подставку и направили на ночное небо. Заворожённый увиденным, Саша на время потерял дар речи, однако приобрёл взамен дар мысли, глубокой и точной. Он вдруг осознал, что мир не ограничен одной планеткой Земля, а гораздо шире. Шире настолько, что бесконечная широта эта навсегда охладила у Саши желание его, этот самый мир познавать. Через пять минут безмолвного пялинья в межзвёздное пространство, Саша оторвался от окуляра, и после этого больше телескопом не интересовался никогда. Второе произошло в юности, и была это банальная любовь. И само собой влюбился Санёк в самую красивую девушку в квартале. Но оказалось, что любовь не ограниченна одними воздыханиями и написанием глупых стишков, а гораздо шире. Настолько шире, что практически раздавила его своей широтой и… безответностью. После чего Александр просто стал её избегать. Третье никакого отношения к нему самому не имело. Да и что интересного может случиться с тобой, если ты избегаешь любви? Третье случилось с живым вокалистом в одном престижном кабаке. Где-то в середине девяностых. Вокалист здорово сфальшивил, и один из новых русских просто пристрелил его за этот «косяк», после чего спешно кабак покинул. Так живой вокалист превратился в мёртвого, а Санчес добавил, в список интересного, третье событие. Всё-таки не каждый день у тебя на глазах убивают человека. После этого больше ничего не происходило, и Саша, Санёк, Санчес незаметно для себя превратился в Александра, никому не интересного и не нужного мужика тридцати лет. И всё бы так и закончилось, если бы не событие под номером четыре…

Александр лежал в одинокой комнате на одинокой кровати в позе одинокого. На часах без пяти двенадцать. Александр выключил свет и попытался уснуть. И только у него начало получаться…

— Здравствуй, милочка — раздался женский голос у самой кровати.

От неожиданности Александр дёрнулся изо всех сил в тылы, и больно ударился головой об стену.

— Кто-о-о здесь?! — заорал он, влаживая в крик силу всех своих мышц.

В ответ кто-то поддержал его крик своим диким визгом. У Александра волосы так и прилипли к стене. Он даже полез рукой их отдирать. Но тут крик и визг, исчерпав запасы кислорода в лёгких, одновременно прекратились. В комнате повисла жуткая тишина.

— Кто здесь? — наконец решился прошептать Александр.

— А ты кто? — спросил женский голос.

— Как это кто? Я — это, бля, я — от страха ругнулся Александр.

— Не выражайся при женщине — в темноте послышалось лёгкое шуршание, и в глаза Александру ударил яркий пучок света.

— И вправду мужик — сказал голос с той стороны пучка.

— Вы из милиции? — спросил Александр — Я ничего не делал. Заявляю сразу. В смысле, ничего противозаконного.

Послышалось шуршание бумаги.

— Александра Ефимова? — спросил женский голос.

— Нет.

— Сама вижу, что нет.

Вновь повисла тишина. Александр дрожащей рукой пытался найти на стене выключатель.

— Во, гады! — порвал темноту возмущённый женский вскрик — Они ж всё напутали!

В этот миг Александр нащупал выключатель и чуть ли не вдавил его в стену. Вспыхнула лампочка. Александр увидел фонарик, потом руку. Скользнув взглядом по руке, он увидел плечо, шею и, наконец, лицо. Перед ним стояла женщина лет сорока пяти, в меру для своих лет полная, в больших очках, нелепо устроившимися на смешном носе картошкой. Она недоумённо смотрела на маленький кусочек бумаги.

— Вы кто, женщина? — поинтересовался Александр.

Женщина посмотрела на него.

— Напутали гады, всё напутали — сказала она и сморщила недовольную мину, отчего очки угрожающе зашевелились.